- Фотограф Александр Чекменов: "Первое воспоминание о Пасхе у меня связано с чем-то запрещенным и с ментами. Это были 1970-е, Луганск, где я тогда жил.

С вечера перед Пасхой храм Петра и Павла в нашем районе был окружен полицейским. Они стояли в тесном кругу и передавали на службу только стариков. Однако кроме них никто не расстался.

Как объяснили мне родители, ходить в церковь это личное вредно.

Мой крещенный сказал мне: "Прости, Саня, мы не ходили в церковь, когда тебя крестили. "Баба Вера, соседка, забрала тебя в оберемок и занеслу внутри. Вот кем ты крестишься."

В 1980-х я подрос и мне захотелось покаяться.

Бурлила перестройка – в церковь можно было пройти свободно, милицейские границы уже не стояли, а в моду вошли венчания.

Пока я думал, в чем мне покаяться, батюшка ускорил процедуру, спросив:

- «Телевизор смотришь?»

-Смотрю, конечно, ответил я, не понимая сути, и услышал:

-«Уже грешный!»

На этом покаяние закончилось.

Венчали сразу по восемь пар. Батюшка путал имена и обручальные кольца, а по окончании обряда тут же в храме наливал шампанское в свадебные бокалы.

Мне это казалось диким. Зато естественно выглядели бутылки с водкой и столы с едой на кладбище и именно на Пасху — так было заведено у нас на Донбассе. Все христосовались-целовались и угощали друг друга на могилах своих родственников. Некоторые напивались до полусмерти, чтобы воскреснуть на следующее утро.

Приехав в Киев, я решил поснимать в Пасху на кладбище, как у себя на родине, и удивился, что там никого не оказалось.

В 2000 — х батюшки по телевизору обращались с призывом поминать умерших через неделю после Пасхи-на Красную горку, как называли поминальную неделю. Люди послушались и начали ходить и на Пасху, и на Гробки. Там, на кладбище, встречались все и продолжают встречаться, еще будучи в этой жизни.