как исследовательницы 1980-х начали изучать изменение в обществе мужских и женских ролей

+

Во второй половине XX столетия история перестала замыкаться в себе. Наука всё чаще обращалась к смежным дисциплинам, заимствовала у них рабочие подходы и методы и ставила всё новые и новые вопросы. Ширилась проблематика исследований, а человек в истории представал в самых необычных ракурсах.

Рожденные на свет в реалиях второй волны феминизма,women studies довольно быстро набирали популярность среди историков. В 1960-х годах внимание к женщинам в истории воспринималось как нечто революционное и необычное. Как и любое новое направление,историческая феминологиябыстро набрала себе сторонников, однако вскоре стала жертвой собственной ограниченности.

Границы категорий «мужского» и «женского» в исторической науке конца прошлого века также постепенно начинают размываться. Это вовсе не значит, что вклад того или иного пола в события прошлого умаляется или принижается. Не означает это и деградации понятийного аппарата историков, которым просто нечем было заняться.

+

Всё дело в том, что с течением времени многие традиции, привычки, общественные нормы и обычаи межполового поведения меняются до неузнаваемости. Следить за этой эволюцией, беря во внимание лишь один пол, — весьма проблематично.

А потому историки соглашаются, что изучать нужно не историю мужчин или женщин, но историю «женскости» и «мужскости» — признаков, которые делают человека в глазах других «настоящим» мужчиной или «настоящей» женщиной.

Хороший пример изменений взглядов общества на гендерные признаки — эволюция образа «идеальной женщины» и «идеального мужчины». В разные эпохи модель поведения для обоих полов отличалась и видоизменялась под воздействием внешних факторов: моды, философии или достатка. Именно поэтому «идеальная женщина» эпохи Возрождения с ее пышными формами и широкой костью к 1960-м годам воспринималась в Европе или Америке как отклонение от общего стандарта.

Обычный житель Константинополя или Антиохии в X веке мог позволить себе евнуха-слугу и покупку недорогого парфюма. В то время как варяг, прибывший в Византию на службу из далекой Скандинавии, видел в городском жителе пример слабости, трусости и беззащитности. Что уж говорить о евнухах.

+

Разнообразие культур подразумевает одновременное сосуществование отличных друг от друга представлений о нормах поведения, а также понятиях мужественности и женственности. Ученые задались вопросом: если эти категории так изменчивы и так специфичны, что мешает изучать и анализировать их так же, как и все другие культурные особенности?c

Понятие «гендер» в русскоязычном пространстве часто воспринимается превратно, как нечто несуществующее или не имеющее отношения к реальности бытования полов. Для историков же это совершенно реальный термин для работы с социальными функциями и условиями бытования человека в прошлом.

До середины 1950-х лексема gender употреблялась только в английской лингвистике во вполне понятном значении «род». Однако в 1955 году сексолог Джон У. Мани, которому при изучении гермафродитизма и транссексуализма потребовалось отделить общеполовые свойства от сексуально-генитальных и сексуально-эротических, ввел понятие «гендер».

Использование понятия именно в значении Дж. Мани не особенно прижилось в силу ряда этических причин, и куда большую популярность «гендер» приобрел после публикации работ американского психиатра Роберта Д. Столлера.

+

Джон Уильям Мани (1921–2006) и Роберт Джесс Столлер (1924–1991)

Понятно, что величайшая беда и величайшее достижение гендера — в его многофакторности. А потому его можно толковать и как культурный феномен, и как социальный конструкт, и как интеллектуальную категорию.

Может показаться, что отсутствие четкого определения означает бесполезность термина, однако это не так. Во многих гуманитарных науках, имеющих дело с плавающими категориями психологии, культуры и общества, разные определения — это отражение разных научных подходов, но не более.

В это нагромождение концепций, методов и толкований будто бы незаметно для всех затесалось и историческое определение гендера. Его в 1986 году сформулировала американская исследовательница Джоан У. Скотт, чья статья «Гендер: полезная категория исторического анализа» традиционно считается точкой отсчета нового направления.

+

Гендерная роль — это совокупность социальных норм, определяющих, какие виды поведения считаются допустимыми, подходящими или желательными для человека в зависимости от его гендерной принадлежности (женщина, мужчина, иное).

Представим себе общество, в котором женщине предписывается следить за домашним очагом и не открывать рот в присутствии мужчины. Спустя многие века данное поведение будет восприниматься как норма и самовоспроизводиться всё снова и снова. При этом обыденностью такое положение женщин будет считаться лишь для представителей этого конкретного общества.

Гендерные роли помогали выстроить в обществе цельную культурную модель, рабочий образ, который позволял людям держать голову в порядке, не теряться в случае форс-мажоров. Показательный пример такой упорядоченности и стабильности гендерных ролей — семейная жизнь абстрактных мужа А и жены Б, где первый ходит на работу и зарабатывает деньги, а вторая обустраивает быт и воспитание детей.

+

Проблему гендерных ролей и дихотомию «мужское — женское» сейчас можно наблюдать в самых разных сферах жизни. В вопросах моды, хобби, профессии, внешнего вида, ориентации или поведения. Может ли женщина носить мужскую одежду, а мужчина — женскую? Кто и когда определил критерии «мужской» и «женской» одежды? Существуют ли сугубо «мужские» и сугубо «женские» увлечения?

Многим людям новейшей эпохи дать ответы на эти вопросы довольно легко. Однако даже сейчас в отдельных обществах и культурах за выход за пределы гендерной роли могут подвергнуть вполне реальному наказанию. Будет ли это остракизм, моральное или физическое насилие — неважно. И то и другое выбивает человека из колеи, и в подавляющем большинстве люди стремятся соответствовать общим стандартам, даже если это не удовлетворяет их интересам.

Если мы задаем вопросы о нормах поведения сейчас, то что мешает нам задавать их по отношению к прошлому, где люди мыслили, жили и думали иначе?

Поскольку статья Джоан Скотт о формировании гендерной системы подчинения пришлась на период всеобщего теоретического разброда и шатания, ее идеи оказались очень кстати. Роль языка, которую поднимала Скотт, активно обсуждалась в работах Мишеля Фуко и Жака Деррида. Писал о слиянии истории с литературой еще в 1970-х годах и Хейден Уайт. Всё больше философов и теоретиков гуманитарного знания задавали вопрос: «Как мы описываем всё нас окружающее?» Понятие гендера в данном случае стало одним из инструментов познания отношения людей друг к другу, что оказалось довольно полезным.

+

Помимо всего прочего, Джоан Скотт определила четыре группы социально-политических систем и направлений:

  1. комплекс гендерных стереотипов — это символы и образы разных мужчин и женщин, ставшие моделями для подражания (Адам, Ева, Мария, Иисус, Мэрилин Монро, Арнольд Шварценеггер), мифологические представления о порочности, осквернении или чистоте, а также способы их представления и трансформации
  2. комплекс гендерных норм (религиозных, педагогических, научных, правовых, политических) — это культурные предписания для мужчин и женщин о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо», меняющиеся со временем
  3. комплекс гендерной идентичности — проблемы самовосприятия и самосознания мужчин и женщин в разные эпохи. Сюда также входит и проблема «гендерных конфликтов», когда гендерное самоопределение человека могло не совпадать с общественными нормами. Яркими примерами тут служат кавалерист-девица Наталья Дурова и датский художник Эйнар Вегенер, ставший Лили Эльбе
  4. комплекс социального контроля — это институты, которые участвуют в формировании гендера и связанных с ним установок (семья, домохозяйство, система образование, законодательство, государственное устройство).
+

Своими изысканиями Джоан Скотт призвала преодолеть раскол между традиционной и новыми (женской, мужской, квир-) историями. Однако единодушного объединения под новыми знаменами не случилось. Многие историки-феминологи разного пола пожелали отстаивать свою автономность в ученом мире. Они не захотели менять вполне конкретную синицу women studies на более абстрактного журавля гендерной истории.

Другие же согласились с маргинальным положением узконаправленной женской истории, признали ее лишь этапом к становлению более комплексного направления. Для них половинчатость науки о полах стала реальностью, и даже при изучении сюжетов из женской истории начинает учитываться «мужской фактор», игнорировать который невозможно. Ведь женщины, как и мужчины, никогда не существовали обособленно друг от друга.

Подобный шаг со стороны историков и появление нового направления с огромной базой проблем и вопросов послужили хорошим мотиватором для многих ученых. В сообществе гендерологов появились мужчины, до того смотревшие на обособленные женские исследования довольно скептически.

+

Наиболее радикальные исследовательницы отказывались присоединяться к новому направлению, борясь за женскую идентичность. Гендерная история казалась им пагубным компромиссом, в котором женщины снова окажутся не у дел. А это, доказывали феминистки, приведет к игнорированию женского опыта и интересов, что откинет науку назад. Эта буря споров о соотношении феминизма, феминологии и гендерной истории затронула в основном Америку. Европа оказалась более толерантной к вторжению мужчин и men’s studies в исследования по истории полов. Однако вне зависимости от степени вовлечения в дискуссию процесс уже сдвинулся с мертвой точки. Руками Натали Земон Дэвис, Мишеля Перро, Джаннет Броди, Гизеллы Бок, Лидии Саржент и других ученых гендерная история начала постепенно обретать очертания научного течения.